После проливных дождей, прошедших в начале июля, многие дороги столицы размыло. Одним из многочисленных примеров этого стали проезды к домам по улице Димо в секторе Рышкановка. Дорожное полотно так разворотило, что грунтовые рытвины напоминали следы от взрывов снарядов.
Пожалуйста, запрограммируйтесь!
Сфотографировав пришедшие в негодность участки дороги, я составила письмо на имя генерального примара Дорина Киортоакэ и отправилась собирать подписи жильцов. Несогласных с политикой примара много. И если господин Киртоакэ все-таки решит посетить наш двор, то проехать на машине ему удастся с трудом. А от пешей прогулки в темное время суток ему вообще лучше воздержаться – из-за неработающих фонарей и плачевного состояния асфальта градоначальник может запросто подвернуть ногу.
Собрав подписи, я направилась в примэрию. Охранник на проходной заверил, что Киртоакэ в стенах здания нет, и посоветовал набрать номер секретариата. В трубке телефона долго раздавались гудки… Видя серьезность моих намерений, он посоветовал пройти в здание через другой вход.
…Полумрак и пустые столы сотрудников напоминают скорее сонное царство, нежели главную обитель вершителя судеб столицы. Сотрудницы неспешно прогуливаются по коридорам и кабинетам, сплетничая и уговаривая коллег распить очередную чашечку кофе, хотя обеденный перерыв закончился более двух часов назад.
Никто не хочет заниматься моим вопросом – меня направляют из одного кабинета в другой. «Одиссея» заканчивается отсылом в 11-й кабинет. «Вас там должны для записи к дом-
нулу Киртоакэ… запрограммировать», — пояснили мне. Значение сказанного было не совсем понятно. Хорошо, что хоть «запрограммировать» хотели, а не загипнотизировать. Видимо, последние события вокруг беглого агента ЦРУ и IT-специалиста Эдварда Сноудена произвели сильное впечатление на наш народ.
Вот он какой…
Стеклянная дверь с магнитно-кодовым замком разделяла меня и 11-й кабинет. Иду регистрировать письмо и «программироваться» к человеку в погонах. И тут в другом конце коридора вижу Дорина Киртоакэ! Забыв об обязательном «программировании», бегу через весь коридор к примару.
— Господин Киртоакэ, подождите, пожалуйста! Мне нужно с вами срочно поговорить!
Примар обернулся и удивленно посмотрел поверх упавших на нос очков. Между нами — несколько ступеней парадной лестницы здания.
— Вы кто и по какому вопросу? Представьтесь! – нарочито сурово потребовал градоначальник.
Протягиваю свои немецкие водительские права.
— Пожалуйста, вот мое удостоверение. Меня зовут Алиса. Можно с вами пару минут в другом месте поговорить?
— Вы думаете, что я германского не знаю? Это не паспорт, а права на вождение автомобиля. Зачем вы лжете?!
Видно, что я застала Киртоакэ врасплох, но он всё ещё пытается оставаться хозяином положения.
— Господин примар, ну разве вы не знаете, что водительские права – это тоже удостоверение личности?
У примара заканчиваются аргументы, и он начинает злиться.
— Ничего не знаю! Вы подло лжете! Зачем вы пришли ко мне и сразу начали лгать?
— Господин Киртоакэ, я к вам по делу пришла. Рядом с нашим домом дорогу размыло. Вот текст письма на румынском и русском языках. Я обещала жителям дома письмо вам лично в руки отдать.
Градоначальник внимательно читает текст и рассматривает фотографии.
— А это настоящие фотографии, не подделка? Только не лгите!
— Конечно, настоящие. Скажите, пожалуйста, когда будет отремонтирована дорога?
— Этой проблемой занимается особая контора. Думаю, что через месяц что-то сделаем.
Будем надеяться, что эта «особая контора» приведет дороги в порядок, а не «что-то сделает». Советник по дорожно-транспортным вопросам – бывший одноклассник Дорина Киртоакэ. Наверное, дело поручат ему.
— А кто вас сюда впустил? – пытается взять реванш в нашем разговоре глава города.
— Охрана пропустила.
— Не верю! Не может быть! Вы сюда прорвались специально, сказали, что вам к кому-то другому нужно, а хотели ко мне. Вы второй раз лжете! Я вас поймал с поличным!
Мне потребовалось немало усилий, чтобы не рассмеяться. Конечно, примар учился на юриста, терминологию типа «с поличным брать» знает, но, видимо, только этим его знания юриспруденции и ограничиваются. Собираюсь с мыслями и отвечаю:
— Уважаемый примар, зарегистрируйте, пожалуйста, это письмо. Если через месяц не будет сделана дорога, то мы соберем пресс-конференцию. В случае чего — можем дойти и до инстанций в ЕС.
При слове «ЕС» лицо Киртоакэ меняется. Активно жестикулируя и отдаляясь от меня по ступенькам вверх, он выкрикивает:
— Вы все журналисты лжете, постоянно лжете! Зачем вы ходите сюда и лжете! Перестаньте лгать, а потом уже разговаривайте со мной!
В этот момент ко мне обращается один из сопровождающих примара:
— Девушка, вы находитесь в очень важном здании и разговариваете с многоуважаемым человеком, помните об этом!
Вспоминаю слова одного соседа, мужчины средних лет, который с удовольствием подписал текст письма: «Девушка, зачем вы пишете «многоуважаемый примар»? Да кто его уважает-то?!».
— Пусть этот многоуважаемый человек перестанет разговаривать в таком тоне с жителями своего города! – отвечаю я возмущённому чиновнику.
Киртоакэ уже и след простыл. Я направляюсь к выходу.
